тосты, песни и некоторые выражения обрядников, принадлежавших к этой ложе. Кроме того, о ложе «Соединенных Друзей» с течением времени установилось мнение как о беспокойной ложе, в которой братья далеко не всегда предавались одним только умозрительным работам или стараниям очистить «дикий камень», то есть свою нравственность.

А.А. Жеребцов (изд. в. кн. Ник. Мих.)

Невзирая, однако, на не «совершенные» работы, число членов постепенно увеличивалось, ложа показала большую жизнеспособность. К 1810 г. она уже имела свое собственное помещение, свой хорошо организованный оркестр братьев гармонии, игравших, главным образом, на деревянных инструментах, и даже печатный сборник песен с нотами под названием «Гимны и кантаты для ложи “Соединенных Друзей” на Востоке Санкт-Петербурга»[88]. Сборник включал три песни на 56 страницах, музыка была написана Боэлдье и К. Каво-сом, слова же принадлежали перу Дальмаса и Василия Львовича Пушкина. Песни воспевали любовь к отчизне и славословили императора Александра I. Особое распространение имела песнь В.Л. Пушкина, положенная на музыку Кавосом и начинавшаяся следующими восторженными строчками, проникшими за стены ложи и ходившими по рукам современников:

«Servir, adorer sa patrie

C’est le devoir d’un bon ma$on»,

то есть обожать свою родину, служить ей — вот долг истинного каменщика.

Братья собирались в ложе довольно часто для различного рода работ; совершались приемы новых членов и посвящения в последующие степени, бывали ложи семейные или хозяйственные для обсуждения внутреннего распорядка, поучительные, торжественные и печальные, то есть поминание братьев, завершивших жизненный путь. Сохранились обряды столовых лож, отрывки речей за 1810–1811 гг., отчеты о денежных сборах и раздаче милостыни бедным. Обращает на себя внимание строгий контроль речей, произносимых в собраниях; из числа братьев были избраны трое, которым поручалась «цензура» речей. За исключением Управляющего мастера никто не имел права выступить «со словом», предварительно не подав «писаного слова» на одобрение Великому мастеру, который, с ним ознакомившись, уже передавал текст избранным цензорам.

Все материалы, касающиеся первых лет существования ложи А.А. Жеребцова, — на французском языке; на французском же были напечатаны и дипломы на различные степени. Отличительным знаком ложи был золотой прорезной равносторонний треугольник с надписью: «Les amie reunis». Две руки, соединенные братским пожатием, заключены в этом треугольнике[89]. Носился знак на алой шелковой ленте.

Ложа А.А. Жеребцова объединила, главным образом, представителей петербургской знати, librepenseur’ов того времени, одного из представителей которых князь П. Вяземский так красиво воспел впоследствии, выражаясь, что он в книге жизни «все перебирал листы, был мистик, теософ, пожалуй, чернокнижник и нежный трубадур под властью красоты»[90]. Проповедовалась любовь к красоте жизни, повелевалось добиваться этой красоты для возможно большего числа людей, устройство земного Эдема; великий храм человечества должно было воздвигнуть на трех столбах: силы, мудрости и красоты.

«Преславный храм сей подкрепляют

Премудрость, сила, красота,

А твердость стен сих составляют

Любовь, невинность, простота».

Часто пелась хоровая песнь, сочиненная еще в XVIII в. в честь братства, сопряженного дружбой. Песнь заканчивалась куплетом, полным жизнерадостного, бодрого чувства:

«О, сколь часы сии прелестны,

Составим купно громкий хор —

Вкушай веселие небесно

Счастливой вольности собор!»

Покровительство вольным наукам и вольному художеству «было одним из принятых «mots de semi<stre», — пытливости разума не ставилось границ, ученые и артисты привлекались в ложу. Обычным приветствием братьев при встрече было: «Сила — в единении». Символический девиз этот, как выше указано, изображался и на отличительном знаке ложи дружеским пожатием рук.

Кроме Вольных Каменщиков, следовавших заветам братства Златорозового креста и приверженцев французского обряда, в тиши собирались в Петербурге еще посвященные в тайны шведского масонства члены ложи Пеликана к Благотворительности, утвержденной в 1773 г. К 1805 г. было решено придать названию ложи новый блеск, посвятив ее юному монарху. После испрошенного разрешения и последовавшего ответа, что государь не будет против этого, 11 октября 1805 г. ложа была открыта под названием «Александра благотворительности в коронованному Пеликану» и всем братьям роздан новосочиненный различительный знак: серебряный иоаннитский крест, украшенный золотым солнечным сиянием, в центре которого — коронованный Пеликан, кормящий своих детенышей, помещенный в прописной букве А.

Во главе ложи встал И.В. Бебер[91], бывший секретарь Великой Национальной ложи (при начале ее деятельности в 1778 г.), масон «осмотрительный, благоразумный и великомудрый», по мнению масонской братии. Часть актов Великой Национальной ложи сохранилась у него, а ложа Пеликана, даже в самые трудные годы продолжавшая и не прерывавшая связь со шведским братством, когда другие ложи «вовсе работать переставали», имела все необходимые обрядники и клейноды шведского обряда.

Тогда же, при открытии правильных работ, было решено последующую ложу назвать в честь августейшей супруги государя ложей «Елизаветы к Добродетели».

В состав масонских лож Петербурга в XVIII в. преимущественно вошло родовитое дворянство, но уже за первое пятилетие возобновления каменщических работ в XIX в. стало выясняться, что чары масонства увлекают и средний класс интеллигенции и проникают в среду более или менее обеспеченного купечества и представителей различных ремесел. Тогда было решено при образовании новых лож стараться объединять в каждой из них по возможности лиц однородного общественного положения, взглядов и вкусов; таким образом, каждая ложа обретала бы сразу некоторый характерный облик. Эта мысль получила широкое распространение и воплотилась впоследствии в жизнь.

К 1809 г. в ложе Александра «Благотворительности к коронованному Пеликану» численный состав был уже настолько разнороден, что было решено отделить группу членов и образовать новую ложу под названием «Елизаветы к Добродетели»; открытие состоялось 1 июня, во главе ее встал д. с. с., масон екатерининского времени Александр Сергеевич Сергеев. Знаком ложи была утверждена пятиконечная золотая звезда с прописной буквой «Е» в центре между разведенным циркулем и наугольником. Девизом ложи стало следующее изречение: «Размеряй действия твои циркулем разума, располагай поступки по углу совести»; девиз вырезан на знаке, «дабы носящий его, часто видя, запечатлевал в памяти своей». Работу предполагалось вести на французском языке.

Состав ложи был, в общем, схож с составом ложи «Соединенных Друзей» по общественному положению, но совершенно отличен по настроению. В ложе Елизаветы сосредоточилась русская знать, высшие военные и гражданские чины, великие меценаты-филантропы, вдумчивые искатели истины, мистики-моралисты, мечтавшие о чистоте жизни первых христиан.

По строгости выполнения предписаний, обрядов и орденских законов, по сильно мистическому направлению работ и широкой благотворительности ложа «Елизаветы к Добродетели» вскоре выделилась из среды других лож.

Щедрость членов, вносивших, кроме положенных по уставу взносов, еще и значительные